Или вот свежий пример: выходишь в глубокую темноту из дома, потому что решил съесть яичницу с беконом и сбежать от ебли соседей, поскольку ну просто невозможно уже. И в магазине понимаешь, что тебе решительно необходимо сито, ты просто не вернёшься без него, и без стоечки для столовых приборов. И яблоки тебе не продают, и на кассе не хватает ста рублей, и ты говоришь: я заплачу карточкой; а когда карточка уже в аппарате, ты говоришь: а, нет, не заплачу, я забыл пин-код; а когда всё отменяют, ты говоришь: а, нет, вспомнил (очередь растёт и переполняется лучами любви и доброжелательности). И ты выходишь из магазина, покупаешь яблоки на углу и понимаешь, что места для них уже нет, и сито падает на землю, и ты думаешь: а, ебись оно всё конём, мне привыкать, что ли, - и так и идёшь домой, с ситом на голове, а хуле, не в руках же нести, руки-то мёрзнут. "This helplessness suits us", уверяет Дэвид Ашер, и ты думаешь злорадно: вот поэтому твоя группа и распалась, хуйло ты депрессивное, давай обниму, зачем мы только на свет такие появились.
И когда приходишь домой, то понимаешь, что не только забыл бекон, но даже и соседи всё ещё ебутся, от же выносливые попались.

Зато теперь мы можем выбросить ту подставку под столовые приборы, которая раньше занимала треть рабочей поверхности. Подожди, говорит один из нас, давайте оставим где-нибудь, а вдруг ещё понадобится. И тогда тот, который сейчас отвечает за самоконтроль, говорит: в день, когда она нам понадобится, я выброшусь из окна, и оставайтесь тогда с этой хуйнёй сами.